Я много лет занимаюсь изучением молодежи, вдоль и поперек, по диагонали, вглубь. Препарирую ее представления, чаяния, надежды, карьерные траектории. Мне все интересно: какой контент они потребляют, что едят, что пьют. И вот мы провели очередное большое исследование, в ходе которого стали спрашивать, что респонденты читают.

Эта молодежь не совсем обычная. Мы взяли только студентов вузов, причем тех, кто участвует во Всероссийской олимпиаде студентов «Я — профессио­нал». Проект — часть президентской платформы «Россия — страна возможностей». Проверяются не только знания, но и прикладные навыки — задания разрабатываются вместе с представителями семи сотен компаний-партнеров. Призерам положена премия до трехсот тысяч рублей, все дипломанты получают льготы при поступлении на следующую ступень обучения: в магистратуру, аспирантуру, ординатуру. В общем, в олимпиаде участвуют студенты проф­ориентированные, целеустремленные, планирующие свое будущее. Для нынешнего исследования мы отобрали 1041 человека. 

Существует стереотипное представление о том, что молодежь прогрессивна, что она на гребне волны, в авангарде процессов. Молодые были движущей силой всех перемен позапрошлого и прошлого веков. Закономерно возникает вопрос: «Ребята, если вы такие передовые, то какие книги вы читаете?» 

Выяснилось любопытное. Четверть читает активно, более десяти книг в год. Четверть — среднескоростные (пять-десять книг в год). Около 30% читают вяло, по две-четыре книги. Все остальные — по одной или не читают вообще. А это 20%.

Я ожидала, что у молодежи, 85% которой пользуется нейросетями в учебе и на работе, в топе будут электронные книги. Но их читают только 20%, аудио­книги слушают 8%. 70% читают печатные книги. Приятно было нащупать хоть что-то, объединяющее отцов и детей.

Но главный вопрос: кого читаем? И вот тут начинается испытание дисперсностью. Отвлекусь на наше исследование 2021 года. Мы изучали школьников старших классов, просили их назвать блогеров, которых они смотрят на видеоплатформах. Хотели нащупать, кто для них референтные личности, каков поколенческий запрос. Так вот, 500 школьников назвали 409 блогеров. Попробуй объедини это поколение! Когда мы говорим про поколение, подразумеваем людей одной крови. Объединяет то, какую музыку вы в юности слушали, каких авторов читали, какие исторические события переживали. Помните бородатый тест: «Кофе или чай? Кошка или собака? Мандельштам или Пастернак?» С нынешними молодыми так не получается — перед тобой пятьдесят оттенков всего чего угодно. 

У шестидесятников была своя литература, у людей брежневского застоя — своя, начало девяностых дало нам новых авторов для нового поколения. Я думала, сейчас тоже должно быть так. В 2018‑м мы уже проводили подобный опрос, тогда не выявили общей для молодежи литературы. Странно другое: в 2025‑м оказалось, что за семь лет топ‑20 произведений практически не изменился. Прошла пандемия, идет Специальная военная операция, мы видим сгущение турбулентности, непредсказуемости — очень многое в жизни сейчас иначе. А перечень того, что читает молодежь, стоит непоколебимо. И поколенческого лидера или хотя бы нескольких имен, которых назвало бы подавляющее большинство, все так же нет.

У социологов есть понятие «статистическая погрешность». В зависимости от размера выборки она либо больше, либо меньше. При размере выборки, как у нас, погрешность составляет три-­четыре процента. То есть все, что набрало три-четыре процента, — это то ли да, то ли нет. То ли важен этот писатель думающей части поколения, то ли нет.

Мы изумились, когда посчитали. Вообще вся литература — и зарубежная и российская — находится на уровне статистической погрешности. Дисперсность такая, что лидер — Достоевский — набрал всего 7%. На втором месте Ремарк, у него 5%. А все, что дальше, не преодолевает порога погрешности. Просто перечисляю в порядке убывания: братья Стругацкие, Оруэлл, Джейн Остин. На шестом месте (набрали по 2%) — Толстой, Булгаков, Агата Кристи и Анджей Сапковский. Если вы не знаете, последний — это польский писатель, автор фэнтези-саги «Ведьмак». Лев Николаевич, мне кажется, не очень был бы рад этому соседству. Но из песни слова не выкинешь.

А еще выяснилось, что интенсивность чтения зарубежных авторов в три раза выше чтения авторов русских и российских. Было упомянуто девяносто зарубежных писателей и всего двадцать восемь наших, за все периоды времени. Кстати, самый привлекательный период для молодежи — первая половина XX века. Там аж двадцать три любимых зарубежных автора. То есть два­дцать три иностранных автора с 1900‑го по 1950‑й — и всего двадцать восемь российских за всю историю. 

Ну а если посмотреть на конкретные произведения, получается так. У Оруэл­ла — «1984», у Джейн Остин — «Гордость и предубеждение». Ремарк всегда будет присутствовать в любом шортлисте, вопрос только, с какими произведениями. Сейчас у молодежи в почете «Три товарища» и «Триумфальная арка». У Стругацких — «Понедельник начинается в субботу». У Толстого лидирует «Анна Каренина», у Агаты Кристи — «Убийство в Восточном экспрессе». У Достоевского вырулил «Идиот», не знаю почему. У Сапковского — само собой, «Ведьмак». Его, кстати, не было в предыдущем опросе, как и «Идиота». Правда, в 2018‑м мы опрашивали студентов среднестатистических, без поправки на продвинутость. 

В топ‑20 нет ни одного современного российского автора, они все — Пелевин, Лукьяненко, Водолазкин — набирают полпроцента. Самым популярным зарубежным автором из ныне живущих и относительно молодых оказался Фредрик Бакман со своей «Второй жизнью Уве». Но у него тоже один процент. 

Для социолога это все просто шум. С одной стороны, названы книги ожидаемые. С другой, все равно непонятно, чем объяснить этот перечень. Я полезла смотреть, какие сериалы выходили, что могло подтолкнуть их читать конкретно это. По другим своим исследованиям, еще начала 2010-х годов, я помню, что в сознании молодежи актуализировались политические и исторические события, юбилеи которых проходили в то время. Например, отмечали двухсотлетие Войны 1812 года, по телевизору шла мощная информационная кампания, и молодые люди вспомнили, что это было. Не сказали бы про столетие начала Первой мировой войны в 2014-м, они бы и не вспомнили. А сейчас даже юбилеи не влияют на выбор книг.

Я удивилась, что молодые люди называли произведения из школьной программы. Вопрос был: «Назовите три прочитанные книги, которые вам понравились». Некоторые студенты ответили: «Капитанская дочка». Я мать троих детей, двое — школьного возраста. Я знаю, что школьники страдают от «Капитанской дочки». Представить себе студента, который взял «Капитанскую дочку» просто так почитать, я не могу. Хотя вполне могу представить читающих «1984» или там «451 градус по Фаренгейту».

При этом я знаю, что многие дозревают до произведений, которые были в школьной программе, после тридцати. В школе русская классическая литература кажется многословной. А повзрослев, обнуляешься и свежим взглядом видишь, как красиво это написано, как интересно. И даже проблематика с тех пор не изменилась.

Плюс ЕГЭ. Сколько вижу школьников — в десятом-одиннадцатом классе они не читают вообще. Проходят — именно проходят — школьную программу для подготовки к экзамену, и все. Потом в вузе огромная нагрузка, силы есть только на учебную литературу. Многие начинают свой читательский путь только после института. Читательская зрелость, которая должна быть по возрасту, не наступила. Бывает замещение книги фильмом. «Я посмотрела сериал «Доктор Живаго», мне понравилась Кира Найтли, и теперь я хочу почитать произведение». Или наоборот: прочитала книгу, теперь хочу посмотреть, как это выглядит. 

С точки зрения чтения наша молодежь — очень неискушенная аудитория. У нее нет поисковой активности с запросом «А что новенькое вышло?». Зацепиться за какого-то автора, начать следовать за ним — характеристика более продвинутого читателя, с фундаментом. «Граф Монте-Кристо» прочитан в шестом классе, Фицджеральд — в десятом. Тогда в двадцать тебе хочется двигаться дальше. Полученный нами список свидетельствует: молодежь не начиталась вовремя. Оттого и появляются эти названия — запоздало, компенсаторно, «приличный человек же должен это прочитать». Ну как ты не читал «Мастера и Маргариту»?

Мы, может быть, все еще самая читающая страна в мире (хотя и это еще надо бы исследовать), но точно читающая гораздо меньше и хуже, чем раньше. Для человека, потребляющего видео­контент, чтение становится серь­езной умственной нагрузкой. У советского школьника был выбор: сидеть с книжкой или пойти на улицу. У нынешних молодых гораздо больше вариантов. А времени на все не хватает. 

В этот Новый год я взяла в плен свою среднюю дочь и ее подругу, они девятиклассницы. Мы уехали на дачу — им было некуда от меня сбежать. Я понимала, что из школьной программы они не открыли еще ничего. И сначала пытала их «Горем от ума», потом «Евгением Онегиным». От «Горя от ума» у дочери начинался истерический хо­хот. Говорила: «Не могу больше, я вообще ничего не понимаю». С «Онегиным» шло проще, меньше было незнакомых слов. Но главное, что они мне обе сказали: «Все можно было написать короче». 

Любые процессы сейчас идут стремительно — у молодого человека дол­жно быть внутреннее объяснение, зачем тратить время на то, что написано так длинно. Он очень ценит время своего досуга: «Почему я должен что-то читать?» Ты объясняешь: «Потому что иначе нам с тобой будет не о чем поговорить, посмеяться. Это наши культурные коды». Но это не находит понимания. 

Я потом спросила дочь, почему она перестала читать. Это произошло лет в двенадцать. До того читала очень много — пока я могла руководить этим процессом. А потом меня сбросили с корабля современности. Дочь сказала: «Мама, я не читаю, потому что ты в детстве меня заставляла». 

В 2004–2005 годах я преподавала в Высшей школе экономики курс «Введение в политологию». У меня было запланировано чтение очень большого числа художественных литературных источников: объяснить студентам, что такое политический процесс, невозможно — они никогда в него не погружались. Нужны художественные образы, которые могли бы помочь это воспринять. Они пожаловались, что я им много задаю. Я посчитала и спросила: «Вы тридцать страниц в день можете прочитать?» Они сказали: «Да». Потом рассказывали, какие книги им заходят, какие не заходят, чей слог они воспринимают. Тогда мы обсуждали Германа Гессе. Сейчас из тысячи сорока одного респондента Германа Гессе не упомянул никто. Позже я тоже преподавала. Мне пришлось убрать часть произведений, потому что студенты перестали их переваривать. То, что в середине нулевых воспринималось как легкое чтение, в 2010-х стало безумным занудством.

Для того чтобы читать серьезные произведения, должна быть предварительная начитанность. Это тренировка. Когда основное потребление информации идет при помощи визуального и звукового ряда, мозгу достается меньше работы. Следовательно, происходит упрощение читательских привычек. Мы так много говорим про великую русскую литературу, великий русский язык. А в реальности Пушкин, Лермонтов, Гоголь и другие наши прозябают на грани статистической погрешности. Каждый читает свое, если читает вообще. Бестселлеров нет и не предвидится.

 

•          Джордж Оруэлл «1984»

•          Джейн Остин
           «Гордость и предубеждение»

•          Федор Достоевский «Идиот»,
           «Преступление и наказание»

•          Анджей Сапковский
           серия «Ведьмак»

•          Оскар Уайльд
           «Портрет Дориана Грея»

•          Джек Лондон «Мартин Иден»

•          Лев Толстой «Анна Каренина»

•          Дэниел Киз
           «Цветы для Элджернона» 

•          Фрэнсис Скотт Фицджеральд
           «Великий Гэтсби»

•          Александр Дюма,
           «Граф Монте-Кристо»

•          Джоан Роулинг
           серия романов о Гарри Поттере

•          Эрих Мария Ремарк
           «Три товарища»,
           «Триумфальная арка» 

•          Братья Стругацкие
           «Понедельник
           начинается в субботу»

•          Теодор Драйзер
           «Финансист»

•          Михаил Булгаков
           «Мастер и Маргарита»

•          Виктор Гюго
           «Собор Парижской
           Богоматери»

•          Шарлотта Бронте

            «Джейн Эйр»

•          Рэй Брэдбери
           «451 градус по Фаренгейту»