Вот она, любовь окаянная: почему Надежда Кадышева в тренде

Спорить уже бессмысленно — Надежда Кадышева захватила 2025 год. Удивительно, как в век рилсов* и лабубу самым трендовым артистом сезона стала певица для бабушек. Обычно про подростковую музыку говорят: «Она должна звучать так, чтобы не нравиться вашим предкам». Но тут происходит ровно обратное. В России на полную мощность играет музыка предков.

Концерты Надежды Кадышевой выглядят сегодня как аттракцион невиданной свежести: весь зал улыбается и скачет, девчата в русских народных костюмах записывают кружки, гарцуя в кокошниках. Песня «Течет ручей» — на полном серьезе — звучит на школьных выпускных как бэнгер. Кто-то скажет: мы пробили дно и вышли в иронический космос. А кто-то назовет это культурным возмездием. Вторым буду я.

Так должно было произойти, потому что мы этого заслужили. В больших экономических статьях это называют импортозамещением. 

На протяжении долгих лет русская музыка, как и русская кулинария, в России считалась банальной и проходила мимо сознания, как надоевший рекламный баннер. Нашему человеку хотелось заморского. Суши, пицца, евроремонт. 

Раньше в малых городах на главной улице всегда были итальянские и азиатские рестораны. Русскую кухню в лучшем случае подавали в столовой троллейбусного парка номер девять. Котлетка с пюрешкой.

Раньше в чартах популярной музыки на первом месте всегда была условная Бритни Спирс, а на обложках журналов — Леди Гага. Русскую музыку в лучшем случае крутили на грустном «Русском радио» между шутками-прибаутками Николая Фоменко про тещу.

Наверное, всему виной санкции. Надежде Кадышевой суждено было вернуться автоматически, вслед за истерией вокруг «Матушки-земли». Просто народу понадобился год, чтобы вспомнить, кто был основателем жанра, в котором заблестела юная Татьяна Куртукова — ее песня про «Занозоньку» была разогревом перед выходом настоящей звезды.

 

Первый альбом «Золотого кольца» 1991 года — «Русские народные песни» — не звучит как попса. Это серьезное заявление и глубокий, еще советский подход к работе с историческим материалом. Если бы мы не знали, что это первый альбом, наверное, его можно было бы назвать зрелым. Тягучий стиль, серьезная интонация, высокий голос — все для ценителей экспортной версии средней полосы. «Золотое кольцо» ведь и начинало с экспорта, в Германии и Японии их было гораздо больше, чем на родных волнах, и только в 1993 году ансамбль подписал договор со студией «Союз» и стал раскручиваться на родине.

В девяностые, когда в моду входили мальчики в ядовитых майках, а на пике были «Гости из будущего» и «Горячие головы», где-то на задворках телевизионного эфира, вместе с рекламой БАДов, существовала параллельная реальность: «Слово пастыря», «Играй, гармонь», «Золотое кольцо». Там обитала Надежда Кадышева — вместе со своим мужем Александром Костюком, основателем ансамб­ля, музыкантом и бизнесменом.

Они пытались встроиться в новое время, изменив стиль: музыку упростили, в костюмы добавили кислотности. Тексты стали ближе к народу в самом попсовом смысле. Это уже была не народная песня, а ее пародийный двойник максимально цветастого бабушкинского стиля — для сельских дискотек, сборников «Союз» и девятнадцатого места в хит-параде. 

Электронщики тогда тоже пытались отретушировать русскую народную музыку, чтобы делать ремиксы. Хорошо получалось мало у кого. Самым, пожалуй, удачным примером можно считать группу «Иван Купала» с альбомом и хитом «Кострома». Алексей Иванов и Алексей Румянцев, впрочем, считали себя скорее последователями французской группы Deep Forest, делая оммаж на их альбом Boheme. Мало кто из слушателей это понял, однако «Кострома» до сих пор вспоминается как один из самых ярких клипов периода «старого MTV».  Модный саунд, которым оформили русский фолк, был мостиком, который позволил песням астраханских старушек заиграть среди подростков.

Но сейчас совсем другая эпоха, 2025 год. Фольклор — уже не коллективная память, а сценарий, который можно адаптировать под себя. В моду возвращается то, что раньше казалось фоном, пустым звуком. Подростки сами, как архивариусы, достают из прошлого вещи, которые плохо лежат. Из маминого детства, из дедушкиного шкафа.

Так в тренды вернулись аляповатый «Гламур», песня «Муси-пуси», шоу «Дом-2» и саундтреки к трешевым телерекламам. Как говорилось в одной хорошей книге, «и последние станут первыми». Ерунду, которую миллениалы упускали из виду, зумеры берут и делают из нее контент. И им глубоко безразлично мнение эстетов, которые вдруг расслабились и получают удовольствие от того же самого. Треш-стиль стал топливом для популярности кринжовых роликов. Это просто работает.

Ну и да — вам все это время врали: хорошего вкуса на самом деле не существует. Так и запишите. В мире, где «колхоз» стал новой эстетикой, а пост-пост-мета-мета — новой формой самовыражения, Надежда Кадышева должна была рано или поздно объявиться. Чем меньше она пыталась быть современной, тем современнее она становилась, и в 2025 году достигла осязаемой вершины, потому что в России нужно жить долго.

Феномен Кадышевой — это не возвращение, не реинкарнация и не ренессанс. Это — симптом. Симптом времени, в котором исчезла потребность оправдываться, демонстрировать рафинированный вкус, закатывать глаза. Где псевдофолк вампука чувствует себя в трендах так же комфортно, как пост-шансон, датч-хаус или клауд-рэп. Это полное безумие, но именно так можно описать хаотичную современность.

В этой связи я очень надеюсь, что героем 2026 года станет певец Юлиан.

*(Сервисы Instagram, проекта компании Meta Platforms Inc., являющейся экстремистской организацией, деятельность которой запрещена на территории Российской Федерации)