Часто приходится решать все и сразу. Сегодня у старшего сына был выпускной в школе. Я в восемь утра искала мантию Гарри Поттера, потому что совершенно забыла, что ребенку нужен был костюм, одновременно подключалась к встрече в зуме и заказывала цветы на «Маркете». Потом еще выяснилось, что у детей какая-то тусовка вечером, а мы Мишу туда не записали, и он спрашивает: «Мама, я вообще туда поеду?» А мне уже надо бежать... 

 

Да, мантию нашли, цветы привезли, на праздник Миша поехал. Все успела, но какой ценой — в суете, волнении, все в последний момент. Вообще «успевать» — это для каждого про разное. Для какой-то мамы из нашего класса «успеть» значит, что у ребенка заранее наглажен лучший в классе костюм. Эта мама еще и споет на утреннике с другими мамами. Кстати, меня это расстроило. Оказалось, что сегодня пятнадцать мам, нарядных, красивых, пели для детей на сцене. Я ведь тоже могла бы! 

 

Каждый день очень интенсивный. Сейчас, например, мы думаем, как с помощью искусственного интеллекта автоматизировать рутину. В один час можно обсуждать и нейрокоучинг, и развитие потенциала сотрудников, и стройку кампуса. Переключаться нужно постоянно. У меня иногда бывает до тринадцати встреч за день. Но я стараюсь всегда освобождать хотя бы час, чтобы просто сосредоточиться, разобрать папки с входящими в телеграме, актуализировать план приоритетных задач. 

Вообще мы в «Яндексе» верим в концепцию work-life blend, и это поддерживает. Если сложно разделять личное и рабочее, их можно интегрировать. Например, в обед cбегать с ребенком перекусить или просто отлучиться в течение дня, но при этом поработать вечером. Мы ориентируемся на результаты, и никто не следит за тем, сколько времени ты сидишь в офисе. Недавно открыли падел-корты в нашем офисе на «Павелецкой». Это тоже хороший способ переключиться. › 

У молодого поколения сегодня есть выбор — работа в большой компании или фриланс, заработок на собственном блоге, соло-предпринимательство. Это дает им определенную свободу и легкость. Недаром мы видим столько мемов, где для человека нормально выйти в обед и не вернуться. Или сказать: «Меня эта работа не устраивает». 

Это поколение еще отличает высокая прагматичность. Они росли во времена гораздо большей финансовой грамотности, а также грамотности в управлении собой и своим ресурсами. Когда психотерапия и работа с осознанностью стала мейнстримом. Мы это наблюдаем не только по ребятам, которые уже работают, но и по школьникам. У нас есть, например, «Яндекс Лицей» — школа программирования для старшеклассников. И если раньше там дети посещали все дополнительные занятия, то сейчас они выбирают, на что хотят потратить время. Еще есть международный чемпионат по программированию Yandex Cup, где мы в прошлом году впервые сделали юниорский трек. Раньше там участвовали только с восемнадцати, а сейчас свои силы могут попробовать четырна­дцатилетние. Это вдохновляет — появилось уникальное digital-native-поколение, с детства уже программируют, с ранних лет выбирают свой путь. 

 

Первое — это гибкость в форматах работы и развития. У нас, например, сейчас основной режим работы — гибридный, когда можно работать и из дома, и из офиса. Также, думаю, рынок будет экспериментировать с форматами гиг-воркинга — то есть не full-time-работы, а с оффером на полдня. В старт­апах появляется практика job sharing, когда два человека делят одну и ту же позицию. Это позволяет совмещать несколько карьер одновременно.  

 

Мне кажется, идея о том, что руководитель должен знать все лучше всех, устарела безнадежно. Раньше существовала установка: «руководитель — это хранилище экспертизы». Он как бы был центральным сервером знаний, а сверху вниз шло не только принятие решений, но и доступ к информации. Это логика классической иерархии.

Но сегодня мир стал слишком быстрым и сложным для такого подхода. Технологии развиваются быстрее, чем любой один человек может уследить. Поэтому лучшие руководители сейчас — это уже не «всезнающие начальники», а те, кого мы сами внутри команды называем «мятежниками». Они не боятся признаться, что чего-то не знают, и со­здают пространство, где команда может думать, спорить, экспериментировать. Лидер превращается не в источник истины, а в архитектора среды.

У нас даже есть принцип: право на переобувку священно. Ты можешь отстаивать одну точку зрения, а потом — при появлении новых данных или после внутреннего сомнения — пересмотреть ее. Это признак не слабости, а силы. Главное, чтобы за этим стояла аргументация и готовность к росту. Потому что в современном мире догматизм — самая опасная форма стагнации.

 

Про эмпатию сегодня действительно много говорят, но почему-то часто противопоставляют ее требовательности и «фокусу на результате». Но ты ›
 можешь быть суперэффективным достигатором и при этом оставаться эмпатичным. Эмпатия — это не про то, чтобы закрывать глаза на слабые стороны или быть недостаточно требовательным. Это про умение разделить с человеком его эмоции.

Новый лидер — это человек, который обеспечивает доверие и свободу. Свободу для того, чтобы сложные решения в команде мог принимать не только руководитель. Свободу для инициативы и генерации идей. Свободу сформулировать, зачем мы что-то делаем. В авторитарной среде сотрудники просто не захотят нести ответственность, потому что руководитель все решил за них.

Мы с нашим аутдор-сообществом «Дикие» были недавно в Амстердаме и в Дортмунде, исследовали разные смарт-спа, новинки биохакинга, пробовали танцевальные практики. Например, в Амстердаме есть такое движение WeAreSanctum — это интенсивная фитнес-тренировка с медитацией, которая проходит в очень красивых локациях, например в готической церкви. В Дортмунде мы были на спектакле самого зрелищного хореографа современности Александра Экмана. Смотрели его «Сон в летнюю ночь» и занимались хореографией с танцорами из его труппы. 

 

Во время пандемии мы с мужем переехали в Красную Поляну. Место оказалось «липким»: много друзей приехало, много креативного класса. Это новое сообщество тогда само себя в шутку называло «Сочифорния» — такая сочинская Калифорния. 

Там я познакомилась с Катей Положенцевой (у нее, кстати, классная галерея OilyOil), и вокруг нас начала собираться компания. Мы обсуждали longevity-практики, по утрам вместе ходили в лес, к горной купели, плавали в реке, потом стояли на гвоздях. Так постепенно и родились «Дикие».

Да, это мое хобби. Но такое, которое полезно в профессиональной деятельности. Мне кажется, в управлении сегодня особенно важна перезагрузка — смена контекста, чтобы по-новому увидеть ситуацию. В бизнес-школах это называют рефреймингом: способностью перепридумать.

Шахматы, фридайвинг, лесные тропы — все это инструменты переосмысления. Я лично верю, что природа, смена ландшафта — один из самых мощных ресурсов. Она соединяет людей, перезагружает, помогает выстроить доверие. 

 

Я занималась в музыкальной школе. Папа был ­режиссером-постановщиком в детской театральной студии, я выросла в артистической среде. Когда вышла на работу, училась параллельно в колледже импровизационной музыки — у меня есть профессиональное образование джазовой певицы. Даже в джаз-клубах выступала. 

 

«Луму» я делаю вместе со своей подругой Милой Миллер, она музыкальный продюсер, окончила Berklee College of Music. Тексты с нами писал также наш друг Дима Мироненко. Мы собирались в зуме, я озвучивала идею, потом мы придумывали музыкальные рисунки, вместе сочиняли тексты. 

 

Не знаю, существует ли еще это направление в МГУ, оно называлось «регионоведение». Темой диссертации у меня был брендинг территории, такой микс урбанистики и культурологии. Наука мне и сейчас интересна, но больше в аспекте философии и этики. Потому что когда речь идет об искусственном интеллекте, всплывают вопросы о коллаборации человека и технологий, о гуманизме. Я верю в то, что технологии могут служить раскрытию человеческого потенциала, быть инструментом соавторства. Возможно, мы станем сверхлюдьми благодаря тому, что всю рутину и быт возьмет на себя ИИ. Он становится все более эмпатичным, имитирует человеческие качества, и это, безусловно, задает высокую планку нам. Человеку нужно будет эволю­ционировать, развиваться, опираться как раз на наши сильные человеческие стороны. 

 

Я работаю в среде, где культ IQ, но мне самой очень важен баланс «интеллектов» — эмоционального, телесного, эстетического. И не столько для работы, сколько для себя лично. София — очень талантливый стилист, она видит гармонию сочетания фактур, цвета, геометрии, силуэтов. Я, честно сказать, не слежу за модной сценой. Но да, мне нравится наряжаться, чувствовать себя женщиной. 

После первой беременности я очень быстро восстановилась, но вот после второй до сих пор не могу. Внешне в целом все в порядке, но если говорить про живот, талию, то прежних форм пока нет. Питание, силовые тренировки — постоянно приходится с этим работать. Бывает, встаю на трек, потом случается какой-то проект, и дисциплина рушится. Я стараюсь как-то балансировать, но недаром женщине положен декрет. Одна из причин, по которой жалею, что я не в декрете, — это то, что у меня нет времени восстановиться, дисциплинированно заниматься собой, новым телом, питанием. Это ведь тоже время и труд. Хочется быть в мире с собой — в том теле, в том ритме, в котором ты есть сейчас. Потому что самая большая сила — в принятии и благодарности за то, что у нас есть.