Бертран Бонелло — ярчайший интеллектуал французского кино, который не взбудоражил, а буквально взбеленил общественность дерзким байопиком о Сен-Лоране (дело чуть не дошло до суда) и «Ноктюрамой» о террористах, прямо постулирующей, что от идеологической заряженности до прямого террора нет и шага.

«Предчувствие» же, отчасти снятое по рассказу Генри Джеймса «Зверь в чаще», — это фактически антиутопия и плевок в лицо обществу (квази)осознанности и фармкульта. Рассказывая о мире, который страдает от притязаний человека на комфортное бытие, Бонелло воспевает страстность, даже если она в конечном итоге обрекает человека на смерть. Протагонистами этой тяжелой для принятия и все-таки будоражащей эпопеи стали Леа Сейду и Джордж Маккэй — их персонажи связаны одной цепью, что протянулась через века.

 

От Джонатана Глейзера, режиссера «Побудь в моей шкуре» и «Сексуальной твари», поклонники (коих на удивление немало) нового фильма ждали целых десять лет. «Зона интересов» — это пока, пожалуй, самое щемящее антивоенное высказывание 2020-х и обладатель «Оскара» как лучший фильм на иностранном языке. По сути, это буквализация «Банальности зла» Ханны Арендт — документальной книги об «архитекторе холокоста» Адольфе Эйхмане, который на поверку (точнее, согласно авторской оптике) оказывается банальным карьеристом.

Что же касается «Зоны интересов», то здесь Глейзер показывает быт семьи очень похожего на Эйхмана персонажа. Они ведут размеренную жизнь, словно не замечая, что из труб неподалеку регулярно валит густой дым. Отец семейства делает все возможное, чтобы поддерживать привычную картинку. 

Наблюдение за буквальной, зримой, ощутимой банальностью зла, (не)развивающейся под закадровый стон сожженных евреев, завораживает. А потом вспоминаешь (или понимаешь): для мировой трагедии достаточно даже не равнодушия, а мелкого мещанства, той самой выборочной слепоты.

 

Байопик о 45-м и теперь уже 47-м президенте Соединенных Штатов Америки иранец Али Аббаси снял в Канаде. На его счету уже есть «На границе миров» — мрачная сказка-притча в шведских декорациях о человечности и хрупкости. Вполне возможно, что только такой географический, геополитический и концептуальный разброс и позволил Аббаси беспристрастно оценить американский мир в исторической парадигме. 

Становление Трампа показано через фигуру Роя Кона — великого и ужасного адвоката-шантажиста, а сам Трамп, как прямо заявлено в названии, предстает в роли его ученика, который ожидаемо превосходит учителя. Действие разворачивается в Америке семидесятых–восьмидесятых, задолго до появления у Трампа идеи стать президентом, а в стилистике господствуют эстетические образчики нового Голливуда — ранних работ Мартина Скорсезе, Брайана де Пальмы и Майка Николса. 

Пожалуй, наиболее важно здесь, что Дональд Трамп предстает не карикатурным монстром, но живым человеком, которому, вопреки всем его порокам, даже хочется посочувствовать. Больше того, Аббаси, изучая судьбу будущего президента Америки, не отрицает, что тот, в общем-то, обладает величием.

 

Андреа Арнольд широкому зрителю известна по «Американской милашке» — размашистому киноманифесту подросткового бунта с Шайа Лабафом. Вообще же ее конек — куда более камерные истории о жизни улицы. 

В «Птице» режиссер возвращается к эстетике ранних фильмов, добавляя, впрочем, пару рычагов давления на зрителя и пробивая на слезу саундтреком (он, кстати, состоит сплошь из хитов, среди которых Дэймон Албарн в нескольких вариациях, Pulp и The Stone Roses). В центре сюжета — 12-летняя девочка, ее молодой непутевый отец (Барри Кеоган) и поиски себя. По стилистике это такой Кен Лоуч в клиповом монтаже. 

Отдельно хочется отметить игру со зрителем, построенную на акценте героев. Если досконально не разбираться в вариациях английского, вплоть до последних минут невозможно понять, где происходит действие, а от этого зависит, сколько для каждого конкретного зрителя сюжетных ружей выстрелит. 

 

Для любви есть сотни метафор, в том числе гастрономических. И видный вьетнамский режиссер кино в жанре романтического реализма Чан Ань Хунг это знает. 

Перемещая зрителя в чрезвычайно буржуазную Францию рубежа XIX–XX века на кухню к повару Додену Буффану (вполне реальному человеку) и его помощнице (Жюльет Бинош), Чан Ань Хунг предлагает понаблюдать, как те общаются посредством блюд изощренной донельзя французской кухни. Больше никаких слов тут не может быть. Заметим разве, что «Рецепт любви» (а в оригинале «Страсть Додена Буффана») получил приз за режиссуру Каннского фестиваля, а из зала, где автор этого текста смотрел кино, каждый второй выходил, промокая глаза.

 

Лучший фильм с Николасом Кейджем за год (а это, надо сказать, уже тянет на отдельный жанр), где актер играет маньяка-сатаниста, несколько напоминающего постаревшего Мэнсона. Мастерская киноструктура — из «Сияния» Кубрика, хотя де-факто декорации весьма аскетичны (что, безусловно, только на пользу ощущению антиуюта). Деление на главы и 25-й кадр на титрах вкупе с цитатой из T. Rex — и на выходе из зала мы получаем ощущение едва уловимой тревоги даже у самых «пуганых» зрителей. 

«Собиратель душ» удивительным образом очаровал (если так можно выразиться о реально страшном фильме ужасов) полмира, если судить по кассе и отклику кинопрофи, и на несколько шагов опередил хорроры 2020-х. Вот уж и правда чертовский успех.

 

«Мой Марчелло» — это синефильская притча о женской скорби, потере близких, кризисе среднего возраста, а еще — о желании человека остаться наедине с собой. В главной роли — Кьяра Мастроянни. 

По сюжету Кьяра — дочь Марчелло Мастроянни (что и в самом деле так), которая играет своего отца. После очередной просьбы преобразиться в отца на пробах она надевает парик, шляпу и, наклеив накладные усы, начинает пить виски со льдом и бросаться налево и направо итальянскими словечками, позиционируя себя инкарнацией папы перед близкими (собственно матерью Катрин Денев, которую самоиронично играет Катрин Денев), прессой и даже режиссером (Николь Гарсия). По сути, на этом сюжет исчерпывается. Он очаровательно неспешен и крайне нежен, а еще, как тантрический секс, за два часа доводит чувствительного и искушенного в кино зрителя до эстетического оргазма, а после дарит душевную негу.

 

Выполненный в эстетике 1980-х и со слезами на глазах высмеивающий культ молодости и общество потребления, этот фильм снят с редким размахом и чисто технической филигранностью. В рамках остросоциальной сатиры с полным комплектом метафор двойничества цитата в «Субстанции» погоняет цитату. Зрителю напоминают то о «Мухе» Дэвида Кроненберга, то о «Нечто» Джона Карпентера, то о «Сиянии» Стэнли Кубрика, а всевозможные физиологические (и не очень) жидкости беззаботно и бессовестно струятся с экрана. Каждая намеренно сделанная нелицеприятной сцена считывается как нехилая хохма над бессменными проблемами нас, землян, и в особенности женщин. 

Героини Деми Мур и Маргарет Куолли — суть одно, плоть от плоти друг друга, сообщающиеся сосуды и так далее и тому подобное. Впрочем, о сюжете «Субстанции», кажется, знают все: резонанс у фильма в России был потрясающим, а уж как относиться к увиденному, каждый решает сам.

 

Чтобы не повторять чужие слова, заметим редко проговариваемую деталь. В «Аноре» полностью отсутствует романтизация русских. Иностранный мажор (очаровашка Марк Эйдельштейн) в Америке (в плане отношения к нему в обществе) — то же социальное дно, что и стриптизерша-узбечка, и вообще это в огромной степени фильм о невозможности интеграции в другой социум и ассимиляции в нем. 

Шон Бэйкер снял настоящий гуманистический манифест — живой, динамичный, довольно тонкий и при этом доходчивый для любой публики — и об этом говорят и зрители, и маститые киноведы (чего стоят пять номинаций на «Золотой глобус», в том числе за лучшую мужскую роль второго плана).

 

Тут коротко и по делу. За два года писатель и математик Роман Михайлов выпустил семь совершенно разных полнометражных фильмов, снятых с именитыми актерами, но в то же время сделанных за копейки. Каждая работа в той или иной мере была признана, а режиссер оброс фан-базой, которая с каждым релизом только ширится. 

Сюжетно «Надо снимать фильмы о любви» и «Жар-птица» образуют дилогию собственно о съемках кино. Первый фильм — мокьюментари: в нем показаны съемки и кипящие на их фоне страсти. Вторая лента — это кино-загадка, тот самый фильм, который снимается в мокьюментари. Каст состоит сплошь из новых звезд, что непривычно для независимого авторского кино, среди них Марк Эйдельштейн, Чингиз Гараев, Александра Киселева и Мария Мацель. 

Сам Роман Михайлов — имя новое, и его стиль не похож ни на кого в России. Этого режиссера можно не любить (и есть за что), но сейчас он единственный, кто встряхивает весьма аморфную отечественную индустрию, и это дорогого стоит.