Сразу предупреждаю, что не буду упоминать конкретные годы, компании, организаторов, поскольку в этом нет никакого смысла, ведь все корпоративы — это один долгий, тревожный, дурной сон.

Резонный вопрос: зачем же вообще соглашаться выступать на корпоративах, если это настолько чудовищно? Ответ банальный и земной — гонорар. Реалии капиталистического мира крепко держат за горло каждого участника рынка, и нужно быть совсем блаженным, чтобы сохранять холодную голову, когда озвучивают суммы за тридцати-, а иногда и двадцатиминутное выступление. И ты бежишь за белым кроликом, и каждый раз веришь в лучший расклад и думаешь, что кроличья нора не так уж глубока. Какая же наивная сказка.

Ты приезжаешь заранее, и распорядитель с огромным хэдсетом и широкой улыбкой по-­кошачьи ловко проводит тебя мимо курящих на улице пиджаков в закрытое помещение. Забавно, но чем крупнее компания, тем больше раций на одежде у девушки-организатора.

Там ты можешь выбрать последний ужин или выпить отвратный чай. Это не камень в огород ресторана, это твой желудок, стянутый от напряжения, придает любому напитку вкус первого слива деревенской комбучи. Как правило, на этом чаепитии всегда неожиданно появляется главный ведущий, который, в большинстве случаев, оказывается мужем девушки-организатора.

Я понятия не имею, что с ними делают в КВН, но частичку души они теряют где-то по дороге.

Галстук-бабочка и голова, будто бы спроектированная под шляпу, — все при нем. Бодрым голосом он сразу же сообщает: «Они пока немного тухлые, но я сейчас их качну! Там по сценарию небольшой сдвиг — сначала фокусник, потом шоу мыльных пузырей, потом шоу барабанов, потом кавер-группа и потом стендапчик. Как раз уже все подопьют — и будет круто!»

Объяснять, что подпитый зритель — не круто для «стендапчика», ты не хочешь, поэтому просто просишь объявить тебя попроще. Ведущий уверенно кивает, и ты сразу понимаешь, что объявит он тебя так, как уже написано у него в сценарии. 

Ты выглядываешь из-за спин официантов, рассматривая сцену, на которой тебе предстоит выступать, и пытаешься наметить пространство между барабанами и колонкой, где встанешь и будешь полчаса сотрясать тишину.

С годами ты учишься скрывать волнение перед выступлением, но от самого волнения избавиться невозможно. Холодеют уши, потеет затылок, крутит пятки — это и многое другое происходит до твоего первого шага на сцену.

Ты судорожно ищешь глазами своего директора. Твой вопрос ему сразу понятен, и его ответ ты заранее знаешь: «Может, вернем предоплату, Саня?» — «Сейчас уже слишком поздно, Жека».

А четвертьфиналист Уральской премьер-­лиги заканчивает представление чем-то вроде: «…каждое его слово — искрометная шутка, каждый шаг — миниатюра, каждый его вздох — это прикол! Стендапер и резиде-е-ент шо-о-оу…»

И вот он — момент истины.

Под отбивку из первых выпусков «Камеди Клаба» (потому что диджей сам решил, что это будет круто) ты выходишь на сцену и пытаешься кивком дать понять человеку за пультом, что музыку можно уже выключить.

Наушники, натянутые на лоб, делают ди­джея похожим на зайца. Он понимает твой кивок по-своему и врубает звуки сирен и выстрелов.

Почему бы и нет?

Наконец шум из колонок затихает, и ты нажимаешь на таймере телефона кнопку запуска. «Старт» — и осталось всего лишь 19:59.

Почти каждый день ты выходишь на сцену. Иногда по несколько раз. В 2016-м ты однажды выступил шесть раз за день, помнишь?

Ну почему ты не певец? У певца есть музыка, с ней он не одинок на сцене, музыка поможет, ты растворишься в ней, она растворится в тебе.

Но ты не певец. 

Быть стендап-комиком — это тонуть в одиночестве.

Ты сразу видишь стол, который никогда не будет тебя слушать, они просто начинают говорить громче. 

Видишь тех, кто считают что их истории смешнее, им нужен только повод убедиться в этом. 

Видишь и того одного, кто слушает тебя из вежливости, в его взгляде материнская забота, но суть происходящего он до конца не понимает.

Конечно же, ты замечаешь босса. В центре зала, краснощекий, с кальяном в руке, он уже скинул пиджак, выдохнул, и теперь позволяет рубашке плотно обтянуть гусеничный живот.

Все продуманные сотрудники не смеются просто так, им нужно для начала убедиться, что шутка понравилась первому лицу, да вот только первое лицо уже полтора часа как с трудом понимает человеческую речь.

Но есть в этом ресторане и те, кто готовы тебя слушать, и ты пытаешься установить с ними контакт. Ты даже добился смеха, и вроде бы можно развивать успех, но… «Что насчет горячего?!» — вдруг приходит в голову управляющей ресторана.

И вот она по-королевски щелкает пальцами, и веером карточной колоды разлетаются по залу официанты с шипящими тарелками.

Попробуй перебей это.

Конечно, ты увеличиваешь темп, пытаешься говорить громче, ты даже топаешь на некоторых шутках — но как ты победишь этим лосось в сливочном соусе? Или то, что у них в бокалах?

В качестве крайней меры ты пытаешься смотреть на персонал ресторана в надежде, что они почувствуют тебя лучше, чем те, кто за столами. Но ты, кажется, забыл, что это дорогущий ресторан, следовательно, ты не ровня для этих официантов. Они не собираются тебя спасать.

Чудовищно признавать, но единственный, кто смеется над твоими шутками, — это ведущий мероприятия. Он смеется и хлопает, и понимающе кивает, и ты даже не желаешь анализировать — делает он это специально или ему правда весело. Ты просто благодарен ему при любом раскладе.

Так неумелый грибник продирается через колючие кусты, как ты двигаешься по своему выступлению. И, наверное, уже можно взглянуть, сколько там осталось выступать.

17:35. 

Нет, нет, нет.

После выступления ты долго молчишь. Это не похоже на физическую усталость, скорее на опустошение. Ты прокручиваешь в голове их туманные взгляды, крики невпопад и громкие тосты во время твоих панчей.

Никогда больше. Никогда больше. Никогда.

Ты идешь по улице, разочарованный в себе. Да, с деньгами в кармане, но мучаешься и обвиняешь себя в продажности, и в глупости, и в слабости.

Неужели ты проиграл? Неужели лосось в сливочном соусе победил?

Ответа нет, потому как все зависит только от твоих решений.

Я видел прекрасных комиков, которых победил лосось. Но если ты не остановишься, то наступит этот момент, и наступит неминуемо, когда ты придешь к тому, что «профессионал» — это тот, кто умеет делать по-разному. Профессионал умеет трансформировать себя.

Ты выступаешь в подвале и даешь им андер­граунд.

Ты выступаешь в стендап-клубе и даешь им художника.

Ты выступаешь в ДК и даешь им артиста.

Ты выступаешь на стадионе и даешь им ­маэстро.

Но когда ты выступаешь на корпоративе, ты бульдозер.

Ты обрастаешь такой толстенной кожей, что тебе становится все равно, кто там не хотел тебя слушать, — он послушает в любом случае.

Безоговорочная уверенность в своем материале, в своей подаче, в своем деле. Последнее, пожалуй, самое главное.

Ты не вспомнишь конкретной даты отсчета, но ты помнишь, как это случилось, — когда тебе стало плевать, кого переехать, и ты переехал.

Если ты выступаешь, значит, их лосось будет без вкуса и кальян их будет горчить, и алкоголь у них пойдет ноздрями наружу, и даже начальник их приосанится и будет хлопать как миленький там, где нужно. Потому что ты так долго жрал себя после выступлений, что теперь к старому возврата нет: теперь не тебя привели к ним, это они собрались послушать тебя.

И ты знаешь, что все это не про высокомерие. Это просто твоя эволюция. Больше никаких травм от выступлений. Ты бульдозер.

Я выступаю на корпоративах с 2015-го, и только в прошлом году впервые в жизни ощутил, что меня отныне невозможно сбить или травмировать атмосферой. Первый раз в жизни я вышел выступать на корпоративе и получил удовольствие на сцене.

Не знаю, с чем это можно сравнить. Наверное, так себя ощущает матерый рецидивист, который попадает в заключение в очередной раз.

Все вокруг такие: «Боже, как же там страшно, наверное!» А он им: «Пффф. Да я сейчас этот срок с таким кайфом отмотаю. Потом выйду на чуть-чуть и снова сюда».

Иллюстрация: Алиса Юфа