Что читать: главные книги этого лета по мнению Кристины Потупчик

Отношения частной свободы и государства в нашей стране — предмет обсуждения давний, но все более или менее сходятся на том, что настоящую свободу духа могут позволить себе немногие, а пути к ней — разные. Зинаида Григорьевна Морозова (1867–1947) была женщиной для своего времени свободной настолько, насколько это возможно: богатой, влюбчивой и способной принимать непростые решения. Об этом лучше всего свидетельствуют ее мемуары, которые впервые опубликованы целиком нашим Издательством редких книг. У Морозовой был незатуманенный взгляд, поэтому на артистов МХАТа, оперных певцов, политиков и прочих героев века она смотрит совершенно не так, как мы привыкли смотреть благодаря книгам и кино. Так что ее текст не только дает представление о том, как мыслит свободный человек в России, но и освобождает от клишированного восприятия истории.

 

Как человека не чуждого политики, меня вопросы о свободе вообще довольно часто занимают. Скажем, вопрос о свободе личности в тоталитарном государстве. Современная история литературы советского периода еще ищет своего гения, который бы разобрался в том чудовищном нагромождении фамилий, родственных связей и доносов, которое советская литература представляет из себя на сегодняшний день. Но некоторые фамилии сильно выделяются на общем фоне. Скажем, Евгений Шварц своей добротой и человечностью. Я часто говорю, что Шварц, несмотря на «Дракона», «Тень», экранизации все эти культовые, невероятно недооцененный автор. Ни премии, ни музея, ни толковой выставки… Да и кроме самых известных его тексты публикуют нечасто. Поэтому мы в Издательстве редких книг посоветовались с внучкой Евгения Львовича, собрали и издали все пьесы драматурга, написанные им для кукольных театров Ленинграда и Москвы. Так никто раньше не делал. И пьесы эти, кстати, совсем не хуже пьес для театра. Теперь осталось какую-нибудь из них на сцене поставить.

 

Слишком много моих состоятельных друзей живут в уродливых домах, чтобы я прошла мимо этой книжки, посвященной архитектуре девяностых и нулевых годов. Смелый проект, который если не оправдывает весь этот бесконечный полированный гранит, стекло, ЖК «Европа/Император/Париж», то хотя бы пытается объяснить его как феномен. Книга едкая, единственные разделы, в которых авторы сдерживаются, посвящены архитектурным упражнениям Романа Абрамовича на Чукотке и проектам в Чеченской Республике. И тем не менее подведение теоретической базы под то, что еще называют «лужковским стилем», придает ему некоторое почти ностальгическое очарование по времени, в которое можно было (опять к теме свободы возвращаемся) строить что угодно и как угодно.

 

Тем, кто этим летом никуда не поехал, но выбирает, куда поехать попозже, в помощь «Дурман Востока». Если что, это не про опиум книга, а про то, как несколько западных писателей: Оруэлл, Конрад, Киплинг, Моэм, Геллхорн и пр. — путешествовали по Азии. Собственно, автор исследует, как экзотика, колониальная романтика и столкновение культур повлияли на их творчество. Получается нечто среднее между биографиями, литературным анализом и травелогом, рисуется картина эпохи, XX века преимущественно, когда Восток был не только местом приключений, но и причиной гибели для многих. Особенно интересны параллели между личным опытом писателей и их произведениями, как, например, галлюцинаторные образы и экзистенциальные страхи отразились в «Сердце тьмы» Конрада. И хотя книга грешит излишней романтизацией темы, тех, кто интересуется темной стороной творческого вдохновения, она увлечет.

 

Как кофе, чай и шоколад стали не просто напитками, а символами интеллектуального и социального прогресса XVIII века? Книг про это много, можно вспомнить, например, «Историю мира в шести бокалах» Тома Стендейджа или эту книгу Пьеро Кампорези. Писать про европейскую историю через гастрономию вообще довольно легко, а читать — приятно.

Тут у нас тоже всего понемножку: история, философия, кулинария, парфюмерия, Вольтер… И все замешано на торговых отношениях Европы своего времени, времени Просвещения, со всем остальным миром. И неожиданно оказывается, что наше «общество потребления» растет как раз из той просвещенной эпохи, когда утонченность впервые стала синонимом знания.