Самая большая загадка светской Москвы — это чем занимается Ян Яновский. Рассказывает: «Много лет я был инвестиционным банкиром. Помогал основателям компаний продавать бизнес. Продал более восьмисот компаний. Как это устроено: ты завоевываешь доверие собственника, делаешь успешную сделку, а дальше у него оказывается много денег, и он идет в какой-нибудь private banking, к управляющим активами — и дальше вместе с ними хорошо живет. Я много лет на это смотрел, а потом подумал: я выстроил отношения, я заработал доверие, я провел успешную сделку. Уже инвестировал свое время, ресурсы, эмоции. Почему бы не продолжить бизнес-­отношения с клиентами? И я открыл международный офис First Nation Société Bancaire, где мы работаем с семьями, владеющими капиталами. Помогаем им во всем — от разработки стратегии бизнесов до консультаций по образованию детей, от управления активами до решения налоговых проблем. Мои сотрудники работают с семьями по всему миру — российскими, австрийскими, немецкими, американскими. Еще у меня есть портфель членств в советах директоров — от микрофинансовой организации в Таджикистане до банковской структуры в Японии и образовательной платформы в Великобритании. Достаточно подробно?» И Ян, с лица которого и так почти никогда не сходит улыбка, весело смеется.

Впрочем, главное для него самого дело — это благотворительный фонд «Друзья». Вот такого Яновского светская Москва знает и любит уже десять лет. В конце мая отгремел праздник по случаю юбилея фонда. Закрыли весь «Центральный детский магазин» на Лубянке. «Что хочет ребенок в десять лет? — улыбается Ян. — Конечно, оказаться ночью в магазине игрушек». Поставили сцену, а точнее, две сцены, на которых серьезные люди с серьезным состоянием играли и пели рок. 

Многолетняя правая рука Алишера Усманова Иван Стрешинский зажигал «Пачкой сигарет» Виктора Цоя, правая рука Михаила Прохорова, благодетель Суздаля Дмитрий Разумов давал Кипелова. Президент Альфа-банка Олег Сысуев блистал в «Эй, красотка, хорошая погодка». Под «Гудбай, Америка» в исполнении ресторатора Алексея Васильчука пел уже весь недетский мир. А собрались и правда все, от Ксении Собчак и Константина Богомолова до искусствоведа Зельфиры Трегуловой. Вечер вел Иван Ургант. Москва настолько соскучилась по его шуткам, что на аукционе, который он проводил уже в паре со Светланой Бондарчук, публика смела все. С молотка ушли: гитара с автографом Джона Бон Джови от галереи Stargift, роль в новом фильме Валерии Гай Германики, поездка на космодром Байконур, создание первого в России цифрового бизнес-двойника от разработчика WMT и посещение арт-биеннале в Бухаре с Зельфирой Трегуловой. Как принято на мероприятиях «Друзей», гости в обмен на пожертвования получали фишки, а потом с их помощью голосовали за понравившийся музыкальный коллектив (победил, кстати, Иван Стрешинский). Фишками, входными билетами, аукционными лотами, а также взносами партнеров мероприятия, одним из которых выступил Sber Private Banking, заработали почти три­дцать два миллиона рублей.

Фандрайзить весело — визитная карточка фонда. Один из дней рождения «Друзья» отмечали в мужском разряде Сандунов, но с дресс-­кодом black tie. Там, например, Виктория Шелягова в образе русалки продавала в пользу фонда коньяк миллиардеру Леонарду Блаватнику. Устраивали Food Charity Battle — кулинарное состязание рестораторов, в котором в разные годы побеждали Александр Раппопорт и Борис Зарьков. А прошлым летом пригласили гостей на уличный фестиваль Shashlyk Charity Battle, где шефы и рестораторы соревновались в приготовлении любимого всеми летнего блюда.  

Благодаря «Друзьям» серьезная тема играючи становилась глянцевой. Оказывалось, что творить добро можно, не жертвуя укладками и маникюром. Что помогать другим — это модно, весело и престижно. На первом Rock Charity Battle «Друзей» в 2017-м собрали чуть больше восьми миллионов. Четырехкратный рост меньше чем за десятилетие не может не радовать финансиста Яновского.

«Мы придумали Charity Battle не от хорошей жизни, — рассказывает Ян через несколько дней после юбилея. — У нас никогда не было и не будет подопечных. Как собирать деньги, если не на мероприятиях принципиально новых жанров?» 

Тут надо объяснить про специфику и миссию фонда: «Друзья» — это не традиционный благотворительный фонд. Мы помогаем не детям и пожилым, нуждающимся в лечении, бездомным людям или животным. Мы помогаем благотворительным организациям, которые занимаются решением этих и других важных вопросов эффективно и профессионально. Мы фонд фондов», — поясняет Яновский. Фонд, кстати, так и должен был называться. Но когда Ян с ­друзьями-сооснователями — Гором Нахапетяном (предпринимателем, почетным членом Ассоциации содействия развитию Московской школы управления «Сколково») и Дмитрием Ямпольским (адвокатом, бизнесменом и ресторатором) — придумали концепцию и рассказали об этом будущему председателю попечительского совета фонда Ивану Урганту, тот выдал: «Название «Фонд фондов» звучит как Ян Яновский». 

Начали с того, что решили помогать фондам эффективно привлекать деньги, а главное — эффективно распределять их. Стали «имплантировать людей из бизнеса в индустрию НКО». «А фонды вообще не были к этому готовы, — вспоминает Ян. — Люди, которые приходили к ним заниматься настройкой процессов, процедур и бюджетов, воспринимались как инородные тела. Фонды их отторгали, говорили: «Нам это не нужно. Это холодные люди, у них нет эмпатии. Они рассказывают про какие-то бюджеты, а у нас люди умирают. Мы что, должны думать о том, на какой счет поступят деньги, когда надо спасать ребенка?» Так мы поняли, что мало давать экспертизу извне, надо учить тех, кто работает в индустрии». 

Так родилась идея Московской школы профессиональной филантропии. Яновский поехал по миру набираться опыта. Больше всего его вдохновила амстердамская школа креативного лидерства THNK: «Там не было лекций, основной формат — проживание опыта с последующим разбором (debriefing), учащиеся и преподаватели обмениваются практиками». В этом, пожалуй, главная суперсила Яновского — любой опыт он не просто впитывает, как губка, он из него извлекает пользу для дела и, разу­меется, для себя. Сейчас Школа фонда набирает уже восьмой курс лидеров индустрии. Недавно запустили вторую программу, для менеджеров. 

Даже тем, кто не хочет сидеть за партой восемь месяцев, «Друзья» не дают шанса остаться в стороне. Придумали платформу интеллектуального волонтерства ProCharity: на ней благотворительные фонды размещают запросы на услуги, а специалисты забирают задачи и выполняют их pro bono. Сделать ландшафтный дизайн приюта для кошек, сверстать годовой отчет, настроить email-­рассылки, обучить игре на ударных инструментах особенных детей, украсить аквагримом юных участников благотворительного забега. На сего­дняшний день волонтеры оказали бесплатные услуги восьмистам НКО, проверенным командой фонда.

«Изначально мы строили платформу для индивидуальных волонтеров, а потом пришли корпорации и сказали: «Нам это интересно». Платформа была доработана, чтобы сотрудники компаний могли объединяться вокруг помощи конкретным проектам. Спустя время один уважаемый владелец большого холдинга с гордостью заявил: «Все правовые запросы на ProCharity закрывают мои юристы». Бывало, что люди начинали волонтерами на ProCharity, а потом шли работать в НКО».

Самый молодой проект фонда «Друзья» — Центр знаний и исследований — родился после очередной стратсессии со стейкхолдерами благотворительной индустрии. Эта программа охватывает как крупные системные исследования индустрии, так и частные консультации для благотворительных организаций. Сами учредители именуют это направление консалтингом «по-дружески».  

Ян женат на Лене Фейгин, она психотерапевт, год назад защитила докторскую диссертацию в венском Университете Зигмунда Фрейда. Их старшему сыну Йозефу сейчас девять, второму Абе — почти пять. В семье правило — десять процентов карманных денег, которые мальчики получают ежемесячно, они должны отдать на благотворительность. Сами решают, на что именно. 

За десять лет Ян так ни разу и не вышел на сцену на благотворительном концерте. Почему? «У меня идеальный слух, поэтому я знаю, что ужасно пою, — смеется Ян. — А сыграть... Я ходил в музыкальную школу, наверное, смог бы что-то изобразить. Нет, знаете, перезагружаться с помощью музыки не мое. Вы же помните, я сплю с психиатром».

 

Олег Сысуев
Председатель совета директоров и президент Альфа-банка. Член правления фонда «Друзья». В 1990-е — мэр Самары, заместитель председателя правительства РФ, министр труда и социального развития, первый заместитель руководителя администрации президента 

 У меня специфическая работа: я продаю свою репутацию. В Альфа-банке моя основная функция — общение. С абсолютно разными людьми, преимущественно из власти, из верхних слоев бизнеса. И практически не бывает ситуации, когда со мной не хотели бы встретиться. Одним словом, я достаточно самостоятельно выстраиваю свой день. Я стараюсь все время быть на связи и в этом смысле нахожусь в гармонии с собой. 

Где бы и кем я ни работал, я всегда придерживался демократического стиля руководства. Даже в сложные времена, когда был мэром. Можно было всех поставить под ружье и лаять на подчиненных целыми днями, никто бы не обиделся. Но я никогда так не поступал. Всегда отрицательно относился к фаворитизму или к тому, чтобы ценить исключительно лояльность. Считаю, все это вредит работе. Чтобы стать либеральным руководителем, нужно обладать запасом эмпатии. Ставить себя на место человека, который поступает тем или иным образом. Воспринимать мир черно-белым, судить категорично — наша национальная черта. А мне кажется, более ценно пытаться рефлексировать. Часто мне говорят, что я слишком много рефлексирую, но и в этом я чувствую себя гармонично. 

В свободное время я до сих пор занимаюсь спортом: играю в футбол. Ничего не могу с собой поделать. У меня пунктик: пока я бегаю по футбольному полю, я живу. Другая моя страсть — музыка. Я окончил музыкальную школу по классу скрипки. А скрипачи, как правило, играют на всем, только на духовых получается похуже. Я играю на фортепиано, на гитаре. Сначала, как все молодые люди моего поколения, был увлечен вокально-инструментальными ансамблями, потом полюбил классический западный рок и люблю его до сих пор. 

Много лет назад, услышав на просторах Рублевского шоссе мои песнопения, учредители фонда «Друзья» пригласили меня поучаствовать в Charity Battle. Правда, я никогда не думал, что это должен быть действительно батл, борьба за победу. Для меня, как для Пьера де Кубертена, главное — участие, общение с творческими людьми.

Когда я был и мэром, и вице-премьером, мне приходилось общаться с людьми из сферы благотворительности. Зачастую это были назойливые, не очень удобные городские сумасшедшие, к которым у нас не привыкли, которых считали бесполезными участниками общественной жизни. В цивилизованном мире эти «сумасшедшие» — часть гражданского общества, пример гражданской инициативы. Но все меняется. Мне кажется, чем мы можем похвастаться в России, так это построением серьезной индустрии благотворительности. 

Благотворительность нашла меня, уже когда я стал работать в Альфа-банке. Акционеры поручили мне заниматься всеми благотворительными проектами. Наше сотрудничество с фондом «Линия жизни» продолжается уже больше двадцати лет. Еще у нас есть программа «Альфа-Эндо», которую мы реализуем вместе с Институтом детской эндокринологии и фондом «Культура благотворительности». Она охватила практически всю страну и, как нам говорят специалисты, самым серьезным образом повлияла на улучшение ситуации с диагностикой сложных эндокринных заболеваний у детей. С проекта «Альфа-Шанс» началось сотрудничество с вузами: мы платили стипендию лучшим студентам, не подразумевая отработку в Альфа-­банке. Но со временем поняли, что именно эти люди нам и требуются. На рынке идет борьба за молодые и тем более одаренные кадры, так что мы расширили грантовую программу, приглашаем победителей участвовать в наших событиях, привлекаем на стажировку и трудоустраиваем самых способных. Тридцать вузов — наши партнеры. Это уже не столько благотворительный, сколько большой бизнес-проект. 

Благотворительность стала сферой бизнеса, социально-общественным явлением, вовлекающим массу людей. У нее есть все атрибуты индустрии: законодательство, практический опыт, корпоративные стандарты, соответствующие лучшим мировым практикам. Быть участником этого процесса для меня — большое удовольствие и гордость.

 

У меня абсолютно новый этап в жизни. Я решил вернуться в обойму. Не быть историей, а создавать новые тренды. Сейчас делаем фантастически красивый, дорогой итальянский ресторан в Москве. Строим классный проект в Петербурге. Вместе с MR Group работаем над новым пространством «Аватар»: 17 тысяч квадратных метров, фуд-холлы, зона VR. Плюс несколько сетевых проектов по России, в том числе сетевой семейный ресторан «Чебурашка». Готовим самую высокую веранду в Сити, называется «Крыша»: летний ресторан с клубом на свежем воздухе. 

У меня нет рутины, я по-другому смотрю на жизнь. Все делаю по кайфу. Работа — это часть жизни, а жизнь — часть работы. Не понимаю людей, которые все время работают и не уделяют времени близким. В современном мире это нонсенс: столько возможностей работать удаленно, быть на связи с командой, не находясь в офисе! В молодости я не был руководителем мечты, шашкой размахивал. А теперь все говорят, что я даю людям возможность самим управлять. Я много учился, получил MBA, но думаю, это больше талант. Очень много моих друзей глубоко сидят в операционке, не могут с нее слезть, пьют транквилизаторы, никуда не ездят отдыхать. Считают, что если сам не проконтролируешь, никто не проконтролирует. Один мой товарищ по два месяца сидит у себя на фабрике. Ему уже говорят: «Илья Семенович, может, вы поедете куда-нибудь, отдохнете?» А он все сидит. Я ему говорю: «Без тебя ничего не изменится, поверь мне. Ни-че-го». 

Я научился доверять людям. Понятно, что по ходу пьесы ты, может быть, потеряешь в деньгах. Но обретешь свободу. Ты принадлежишь себе, можешь тратить время на близких, свое развитие.

О фонде «Друзья» я узнал при забавных обстоятельствах. Лет восемь назад мне позвонил то ли Гор, то ли Ян (предприниматель Гор Нахапетян и финансист Ян Яновский — соучредители фонда «Друзья». — Прим. ред.). Попросили площадку под Charity Battle. Мы в тот момент заканчивали стройку «Депо», я им пообещал, что успеем открыться. Но мы не успели. Звоню Яну, говорю: «Извини, не получится вас разместить, мы не достроили. Я ваш должник, что хотите, просите». Он, конечно, поругался на меня. А через несколько дней перезвонил: «Окей, мы нашли площадку. Но вот какое дело — ты будешь выступать. Ты же сказал, проси что хочешь. Так что собирай бэнд». Я за три недели собрал, придумали репертуар, поучаствовали да еще и выиграли. 

Я люблю петь. Учусь играть на гитаре. Пару раз в неделю занимаюсь. Иногда чаще, иногда забиваю на месяц. Но сейчас удобно — не нужен учитель, включил урок на ютьюбе и осваиваешь. Мне нравится русский рок. Из современных недавно зашел Женя Трофимов, есть в его песнях душевность. Понравился белорусский дуэт Nemiga, полуандеграундный. Люблю джаз с электронной музыкой. Хотя если представить, что я не предприниматель, а музыкант, я, скорее, пел бы что-нибудь а-ля Муслим Магомаев для тех, кому за сорок. У меня и дети все поющие. У старшей дочери фантастические данные, она занималась вокалом. Один из сыновей пишет музыку, стихи. Сейчас спродюсировал альбом с друзьями — современная электронная музыка. 

Мне еще времени и на спорт хватает: я занимаюсь три-четыре часа в день. Хожу, понятное дело, на силовые тренировки в зал. Раньше играл в бадминтон, а за последний год увлекся паделом, ежедневно играю, везде, где есть корт: в Дубае, в Sky Padel в «Афимолле», в «Лужниках», собираюсь строить свой корт. Падел нравится мне тем, что это максимально социальный вид спорта. Я прихожу играть куда-нибудь в Москве, и на каждом из кортов встречаю людей, которых не видел по пять лет. Недавно играл в Дубае, мы закончили, подходит иностранец, говорит: «Нам нужен один игрок, кто-нибудь из вас сможет?» Так завязываются новые комьюнити, это очень интересно. Ну а еще в падел очень просто начать играть. Чтобы на­учиться отбивать, достаточно десяти тренировок. 

А лучше всего меня оттягивает баня. Дважды в неделю хожу, если я в Москве. У меня своя русская обрядовая баня. Я сильно заморочен на этой теме, много чего знаю, такого уровня процедур, как у меня, нет нигде.

Я контрол-фрик, всегда на связи. Для меня это принципиально и, конечно, связано с тем, что я занимаюсь информационными технологиями в гигантской корпорации. Когда мы с семьей выезжаем в нашей стране в какие-нибудь красивые места, где плохо со связью, для меня наступает сложное время. Диджитал-детокса в моей жизни не бывает, и это моя проблема. Но в целом я считаю, что руководитель, который искренне гордится тем, что работает семь дней в неделю по двадцать шесть часов в сутки, должен задать себе вопрос: «А все ли у меня хорошо с самоорганизацией, построением системы, выстраиванием команды?» Потому что так быть не должно, ты теряешь свою продуктивность. Год-два поработал в таком режиме, и наступает выгорание. Должен быть баланс работы и личной жизни. 

Есть стереотип, что современные айтишники — сплошь зумеры. Но в нашей компании высший приоритет — это безопасность, а молодое поколение менее склонно к регламентной работе. Так что в своей команде я стараюсь найти правильный баланс между молодежью и людьми старшего поколения, которые более надежны. Но у молодых есть свои сильные стороны. Пандемия дала нам очень хороший урок организации работы. Удаленка, гибридный формат позволили сотрудникам раскрыться по-­новому. Я убежден: если ты выполняешь свою работу качественно, достигаешь целей, которые перед тобой стоят, реализуешь проекты, не так важно, где ты работаешь. Еще я не боюсь брать в команду людей, которые в чем-то сильнее меня. Считаю, это делает всех нас успешнее, мощнее, продуктивнее. 

Даже в нерабочее время я все равно думаю о том, что можно сделать лучше. Переключаться, чтобы потом вернуться к рабочим проектам с большей продуктивностью, мне очень помогают мои увлечения. Это источник энергии, возможность дать выход эмоциям. Когда выдается свободное время, я занимаюсь либо спортом, либо музыкой. Отец привил мне любовь к игровым видам спорта. Я с детства и в футбол играл, и в теннис, одно время полупрофессионально занимался бас­кетболом. Сейчас баскетбол для меня — лишь визуальное наслаждение, я стал постоянно травмироваться. Когда выхожу на баскетбольную площадку, мозг думает, что я еще молодой, а тело уже говорит: «Мужик, тормози». Поэтому сейчас спорт для меня — это фитнес и новомодный падел. Списываемся с друзьями, собирается компания, и погнали играть. 

Как любой приличный советский ребенок, я ходил в музыкальную школу, занимался фортепиано. Потом это дело забросил, променял на бильярд, который стал еще одной моей страстью в жизни. Родители с пониманием и мудростью восприняли мое решение, сказали: «Когда-нибудь ты к этому вернешься». И оказались правы. Когда я учился в старших классах, у нас была рок-тусовка, все играли на гитарах. Пришлось и мне осознать, что девушки больше любят гитаристов, ведь фортепиа­но на свидание не притащишь. Оперативно, чтобы поддержать свой авторитет в школе, я научился играть на гитаре. Потом, уже в более зрелом возрасте, начал играть с разными группами каверы. А дальше наступил кризис среднего возраста. Слава богу, он вылился в то, что я понял: не хочу больше играть чужую музыку, хочу играть свою. И я начал писать музыку, стихи. Софт-рок с элементами блюз-рока, брит-попа. Изначально я битломан, а потом уже понеслось: русский рок, роллинги, Queen, Led Zeppelin, Deep Purple. Все новые песни, которые я пишу, тестирую на семье и друзьях. Если в меня не летят помидоры, двигаемся дальше.

У меня сын и две дочки. Дети регулярно высказывают желание заниматься благотворительностью: участвовать в волонтерских проектах, помогать животным, людям. Мы с женой этому очень рады. Здесь не нужно давить, все должно идти от души. В традиции нашего рода — помогать спокойно, не афишируя этого. Если нужна помощь, нужно помочь, и все. 

Как заняться благотворительностью? Просто посмотреть вокруг себя: всегда есть люди, которым нужна помощь. С этого и нужно начинать. А дальше — у нас огромное количество фондов, которые работают много лет! Необязательно иметь деньги, важно желание. Если нет возможности помочь материально, можно помогать физически, участвовать в волонтерском движении. Найти приложение своим талантам не так сложно. Например, всегда можно сыграть на рок-батле у фонда «Друзья» и так помочь сразу множеству организаций.

 

Если Бог дал тебе возможность зарабатывать больше других, ты должен делиться с теми, кто страдает, с теми, кому тяжело, кому это нужно. Это общечеловеческая вещь, об этом говорят все религии. У меня перед глазами пример Алишера Усманова, которого в 2021 году Sunday Times назвал самым щедрым благотворителем за последние двадцать лет. (За двадцатилетнюю историю рейтинга Sunday Times Giving List Усманов, основатель холдинга USM, пожертвовал свыше 4,2 млрд фунтов лично и через бизнес. — Прим. ред.) 

Со временем я пересмотрел свое отношение к тому, как именно заниматься благотворительностью. Нет, я не против фондов, которые собирают деньги. Если у них есть четкая организационная структура, если процесс упорядочен. Но все же, на мой взгляд, если человек имеет возможность заниматься благотворительностью, разумнее делать это на свои деньги, а не собирать чужие. 

В прошлом году мы с женой (блогером Наталь­ей Давыдовой. — Прим. ред.) основали собственный благотворительный фонд «Эволюция», тратим деньги на проекты в сфере культуры и медицины. Помогаем, в частности, театру «Шалом», в который любим ходить сами. Советую спектакли «Боже мой!» по пьесе израильского драматурга Анат Гов и «Люблинский штукарь» по роману Исаака ­Башевиса-Зингера — они произвели на меня глубокое впечатление. 

В 2022-м я полностью отказался от менеджерской функции. Перестал быть генеральным директором компании USM, постепенно вышел из всех советов директоров. В настоящий момент у меня нет рабочего дня в традиционном понимании, я занимаюсь личными проектами. Я мало бываю в Москве, много путешествую. Стараюсь по максимуму проводить время с женой. Обязательно — уик-энд вместе с детьми. В рабочие дни они загружены побольше меня. Дочь пять дней в неделю занимается художественной гимнастикой. Один сын — физикой и математикой. Второй — музыкой. Собирается стать профессиональным музыкантом. Только что окончил музыкальную школу имени Гнесиных, поступает в колледж по классу трубы. 

Мы все очень любим музыку, ходим на концерты, в оперу, на балет. Конечно, меня сразу привлек формат Charity Battle, который придумал фонд «Друзья». Моя бабушка была пианисткой, мама — учителем по фортепиано, завучем музыкальной школы. В детстве я занимался музыкой — не могу сказать, что систематически, но года три-четыре осваивал разные инструменты, в том числе гитару. Меня всегда к этому тянуло. В подростковом возрасте очень много слушал Высоцкого, подбирал и пел его песни. Потом переиграл практически весь репертуар The Beatles. 

Сейчас очень люблю U2, Coldplay, классический рок. Среди российских музыкантов много интересных. Нравится то, что делает Сергей Сироткин (осно­ватель инди-рок-группы «Сироткин». — Прим. ред.). Петербургская группа Shortparis любопытна и с музыкальной точки зрения, и с творческой: их выступления напоминают перформансы. Из недавних впечатлений — концерт Coldplay в Абу-­Даби. Съездил туда из Дубая, где провел первую половину года, и был счастлив. 

А в Дубае мы с женой были в апреле на концерте Михаила Плетнева. Он выступал в качестве дирижера, а солировал прекрасный молодой шведский скрипач Даниэль Лозакович. Вот он мне очень понравился. В особенности когда играл на бис, без ­оркестра. 

Я сам пишу музыку — альтернативный рок. В багаже уже песен шестьдесят-семьдесят. Работаю сейчас над несколькими альбомами одновременно, в этом году точно выйдет парочка. Мое увлечение всегда мне помогало, было отдушиной. Когда я занимался тем, что люблю, я мог на время забыть о бизнесе. Считаю, что у человека обязательно должны быть хобби, какие-то другие интересы, помимо работы. Во-первых, это расширяет кругозор, а во-вторых, дает мозгу возможность отдохнуть и прийти потом к новым интересным идеям. Для менеджера очень важно иметь развитый эмоциональный интеллект, потому что, я убежден, работа менеджера — это исключительно работа с людьми.